Третий Рим или «третий мир»? Взгляд на Россию с Запада и наоборот

Туристы на улицах Рима

…Московский дом фотографии открывал в римском Музее современного искусства выставку группы АЕС+Ф Le Vert Paradis – «Рай безгорестный». Группа сопровождавших журналистов, забив чемоданами вагон мягкой – и в смысле диванов, и в отношении хода – электрички, ехала из аэропорта Леонардо да Винчи в сторону Центрального вокзала. По насыпям изумрудилась свежая травка. Солнце шпарило с ослепительно синего – без единого облачка – неба. Общая интенсивность цветовой гаммы – вырви глаз, особенно если глаз северный… «У нас так будет только в мае», – задумчиво констатировала одна коллега. Другая, подержав печально паузу, возразила: «У нас ТАК никогда не будет». Мы не уточняли: «Что ты имеешь в виду?» Мы поняли.

«Негров, малайцев и прочий народ…»

Запад – давняя, как минимум двухсотлетняя любовь русского человека. Надо сказать, у нас преданное сердце – ведь взаимности за эти два века наберутся считанные годы. То есть – реальной взаимности, а не наивной веры в нее. В последний раз на хрестоматийные грабли «я сам обманываться рад» наступило уже наше поколение. Уверенное, что, если от России с дубинкой все шарахались, то Россию, раскрывшую безоружные объятия, примут как родную. Не приняли. А заодно и уважать перестали.

… Прибывающих из Третьего Рима Рим первый, он же основной, поначалу встречает с прохладцей. Самолет «Аэрофлота» доставил нас в тот дальний терминал Фьюмичино, «в который не заманят и награды», – где выгружаются только гости из Ганы и шумные таборы из Пакистана. Ни одного «белого» рейса, за исключением московского. Только не надо сейчас о политкорректности. Люди, в детстве декламировавшие с табурета Маршака – «Негров, малайцев и прочий народ в море качает другой пароход», – сами вдруг оказались на другом пароходе. Прямо скажем, Рим – не единственная европейская столица, где россиянам в аэропорту указывают их ступеньку в современной мировой иерархии. Ты думаешь, что прилетел из Третьего Рима, а на самом деле – из «третьего мира». Только буквы местами поменялись, а какая катастрофическая разница…

Мы верили, что нас будут любить за культуру, за Толстого и Чехова, за красивые глаза и загадочную русскую душу. Обломилось. Может, прав был умный человек, по другому поводу сказавший: «Не умеют любить – пусть боятся»? Но это взгляд крайний, с точки зрения либерально-демократической – крамольный и в целом почти невыносимый. Разлюбить Запад обидно, как обидно вообще разлюбить. Разочарование – последняя и самая горькая стадия во всяком романическом сюжете.

Как можно не любить Рим? Город, нашпигованный эпохами, будто слоеный пирог; город, который, состоя в родстве с вечностью сразу по нескольким линиям, является, в частности, вечнозеленым; и Бог ведает, сколько урожаев цитрусовых они снимают в год. Точнее, никто ничего вообще не снимает – золотые шары апельсинов горят над головой и в ноябре, и в феврале, и в мае… Конечно, прошли времена, когда нам чудилось, что западный мир – будь то Старый Свет или Новый – это рай безгорестный. В Риме на удивление много бомжей, спящих на тротуарах, – благо климат позволяет; и побирушки год от года все назойливее дергают тебя за рукав – в любимом кафе Феллини «Канова» на Пьяцца дель Пополо, безмятежно греясь на солнышке, уже не пообедаешь. И проблемы с цветной иммиграцией очевидны; и с шумными, вечно готовыми к аферам «аборигенами» следует держать ухо востро. Обязательно возникнут желающие сделать на вас свой маленький криминальный бизнес. Кстати, Рим начинается не только с ущемления гордости в аэропорту, но еще и с банального обсчета в железнодорожной кассе: сразу несколько русских, которые чуть ли не на ходу влетели в поезд, отдышавшись и оглядевшись, с изумлением констатировали, что нагреты. Все на одинаковую сумму – на пять евро. Полцены билета, между прочим…

Зато ни на улицах, ни в метро, ни в магазине, ни в ресторане ты не почувствуешь себя чужаком. Национальный снобизм ну, например, французов итальянцам абсолютно чужд. Рим – вторая родина для любого туриста, откуда бы он ни прибыл. Рим растащен, задушен, развращен туристами. На обломках великой империи удалось создать империю сладостного праздношатания. Культ зевак – не единственный, но главный среди современных римских культов. Вся история – как меню в харчевне. Ты свободный человек – выбирай.

Букет для Цезаря

Популярная автобусная экскурсия «Рим христианский» напоминает, что есть альтернатива – Рим языческий. Христианский Рим, разумеется, существует и шибает в нос всем своим антуражем, однако на весах Вечного города язычество тянет книзу. Это очевидно для всякого, кто способен различать форму и дух. Кто, удалившись от Ватикана, навестил тихий храм Scala Santa и увидел святую лестницу, привезенную царицей Еленой из Иерусалима – 28 мраморных ступеней из дворца Понтия Пилата. По ним поднимался на суд прокуратора Христос. Мрамор закрыт деревом, но в узкие щели между досками вполне проходит ладонь – камень, ледяной даже в жару, можно потрогать. Когда бы вы ни пришли, увидите нескольких паломников, которые преодолевают лестницу на коленях. Шелест молитв. Никакого пафоса. А в нескольких километрах отсюда – на знаменитом римском Форуме – алтарь, где горел погребальный костер Юлия Цезаря, завален свежими цветами.
Для верующего человека Scala Santa и остатки кирпича и туфа, на которых кремировали великого завоевателя, любовника Клеопатры, – несопоставимы в принципе, поскольку лестница – вне земного измерения. С точки зрения хронологической эти раритеты – примерно одной эпохи. Цезаря убили за 77 лет до Распятия. А для нынешнего римлянина – хотя он другого рода-племени и к тем, кто витийствовал на Форуме, отношения не имеет – алтарь дороже. Туристы цветов не носят, нет у них такой привычки, цветы – от «своих». И означают эти букеты: у нас была великая империя. Ну, не у нас – у них. Но они здесь жили, а значит, мы – как ни крути – наследники. Рим – центр мира. Это ощущение у новых аборигенов в крови. Для Scala Santa подобный пупизм ничего хорошего не сулит. Перефразируя известный вопрос: может ли быть что доброе из Иерусалима, то есть с глухой имперской окраины?..

Кому придет в голову усомниться в том, что древняя русская столица – не настолько, конечно, древняя, как Рим (то есть настолько не настолько, что даже обидно), при всей своей многоконфессиональности, более того – при всем недавнем официозном атеизме, город православный? А то какой же еще? Нет вопросов. Для Рима вопрос есть. Да, сегодня Рим город показушного христианства, как вчера еще был центром эффектного язычества. Эту благодатную землю всегда населяли выпендрежники. Рим «замер от счастья в детстве» – по гениальному определению Иосифа Бродского. А детство Рима пришлось на эпоху античности. Преображение величайшей материальной империи в величайшую духовную сильно преувеличено. Рим – в каждом осколке мрамора, каждом бокале кьянти и тарелке ризотто, в каждом глянцевом листке на апельсиновых деревьях – восхитительно и безнадежно материален. Вообще обаяние Запада в глазах России – это именно обаяние материальности. Сомнения приходят вместе с насыщением.
Предвижу ехидную рекомендацию: а может, не ездить? Если Запад вам не хорош, попробуйте сидеть дома. Но тут хитрый фокус: пока сидели дома, все нам были хороши. И в сторону Запада мы всматривались глазами малолетней поклонницы, млеющей на концерте эстрадного кумира. Ездить надо. Сначала – чтобы узнать других, потом – чтобы понять себя.

А наш роман – и не роман…

Великих озарений по поводу России – подобных тем, что римский воздух навеял Гоголю на Виа Феличе (Счастливой улице), от нас, туристов, ждать не приходится. Но вообще туристическая геополитика – занятие увлекательное. Специальной подготовки не требует, и практиковаться можно где угодно – хоть на Западе, хоть на Востоке. Например, на всенародных курортах Турции либо Египта, потому что каждый такой курорт, каждый обнесенный забором отель – это Советский Союз в миниатюре. Здесь встречаются и дружно, как в «Артеке», сосуществуют представители бывших союзных республик – нынешних самостийных государств. Буквально пару недель назад в Хургаде мне довелось слышать, как за соседним ресторанным столиком ужинали и стенали украинские туристы – над людьми нависла реальная угроза вернуться из отпуска на территорию НАТО. Российские соседи выражали братскую солидарность: представить частью НАТО, скажем, Одессу – с Пушкиным, Утесовым, Жванецким и памятником Давиду Гоцману – может только человек с больной головой или с ампутированной совестью…

Запертые, огороженные, охраняемые от внешнего мира курорты Востока дают возможность на неделю-две воссоздать исчезнувшую империю нашего детства. Рим или Лондон заставляют задуматься о реальной жизни на руинах бывшей империи. К сожалению, с веселыми итальянцами у нас общего мало. Нам ближе меланхолический траур англичан, словно парализованных контрастом между славным прошлым и заурядным настоящим. На улицах Лондона, столь любезного сердцам российских олигархов, по-моему, явственно слышится запах тления. Белой молодежи практически нет – как будто профильная нация прекратила размножаться, делегировав эту функцию представителям бывших колоний. Перед маленькой Великой Британией во весь рост встал вопрос «для чего жить?». История свидетельствует, что народы, не находившие на него ответа, умирали. Самые могущественные из них последовательно впадали в апатию и затем в ничтожество. Подсказка: «Жить ради всеобщей сытости и повального благополучия», увы, не работает. Нация, подобно человеку, не может жить, чтобы потреблять. Потребление – это не цель, а средство.

В новейшей истории России был момент, когда не только империя распалась на составные части, не только внутри России возникли центробежные тенденции, но весь народ превратился в отдельных, не связанных между собою людей, объединенных исключительно по территориальному признаку. Вполне естественно, что многим тогда захотелось территорию поменять. Найдутся земли чище, теплее, богаче, комфортнее. Чего сидеть на месте – ведь жизнь проходит. Когда страна распадается на отдельных граждан, когда ты один и сам за себя, ориентироваться на Запад – разумно и выгодно. Но если мы все-таки хотим выживать вместе – как народ с именем, землей и историей, не уйти от мысли, что ни Россия Западу, ни Запад России ничего не должны. И у той, и у другого свои интересы. Упадем – никто не бросится нас поднимать сломя голову. Падали – знаем.

У России с Западом не роман, а спокойные прагматические отношения. К этой скучной истине надо привыкнуть. Отказаться от любви бывает страшно, но потерять себя еще страшнее.

«Европа приедет к нам за покупкой мудрости»

«Выбранные места из переписки с друзьями» создавались Николаем Васильевичем Гоголем в 1845-1846 годах – в беспрестанных перемещениях по Европе. Вот что великий русский писатель полтора столетия назад думал о взаимоотношениях России с Западом и о спорах западников со славянофилами.

Споры о наших европейских и славянских началах, которые… пробираются уже в гостиные, показывают только то, что мы начинаем просыпаться, но еще не вполне проснулись; а потому не мудрено, что с обеих сторон наговаривается весьма много дичи… Кичливости больше на стороне славянистов: они хвастуны… Разумеется, что таким строптивым хвастовством вооружают они еще более противу себя европистов, которые давно бы готовы были от многого отступиться, потому что и сами начинают слышать многое… но упорствуют, не желая уступить слишком раскозырявшемуся человеку…

Многие у нас уже и теперь, особенно между молодежью, стали хвастаться не в меру русскими доблестями и думают вовсе не о том, чтобы их углубить и воспитать в себе, но чтобы выставить их напоказ и сказать Европе: «Смотрите, немцы, мы лучше вас!»

Погодите, скоро поднимутся снизу такие крики, именно в тех … государствах, которых наружным блеском мы так восхищаемся… В Европе завариваются теперь повсюду такие сумятицы… и перед ними будет ничтожная вещь те страхи, которые вам видятся теперь в России… Еще пройдет десяток лет, и вы увидите, что Европа приедет к нам не за покупкой пеньки и сала, но за покупкой мудрости, которой не продают больше на европейских рынках.

Стыдно тебе, будучи умным человеком, не войти до сих пор в собственный ум свой, который мог бы самобытно развиться, а захламостить его чужеземным навозом…

Наше общество воспитывалось… под влиянием гувернеров французских, немецких, английских, под влияньем выходцев из всех стран… Общество наше, – чего не случалось еще доселе ни с одним народом, – воспитывалось в неведении земли своей посреди самой земли своей.

Лучше ли мы других народов? Ближе ли жизнью ко Христу, чем они? Никого мы не лучше, а жизнь еще неустроенней и беспорядочней всех их… Мы еще растопленный металл, не отлившийся в свою национальную форму; еще нам возможно выбросить, оттолкнуть от себя нам неприличное и внести в себя все, что уже невозможно другим народам, получившим форму и закалившимся в ней.

Для русского теперь открывается путь, и этот путь есть сама Россия… Без болезней и страданий, которые в таком множестве накопились внутри ее и которых виною мы сами, не почувствовал бы никто из нас к ней состраданья. А состраданье есть уже начало любви… А не полюбивши России, не полюбить вам своих братьев, а не полюбивши своих братьев, не возгореться вам любовью к Богу, а не возгоревшись любовью к Богу, не спастись вам.