Полное название памятника грузинской агиографической литературы начала XVIII века, впервые переведенного нами на русский язык, - "Похвальное слово святым мученикам Бидзине, Шалве и Элисбару и сведения об их мученичестве". Его автор (уже упоминавшийся в публикации "Мученичества царя Луарсаба" [Цулая Г.В. Из истории грузинской агиографии "Мученичество царя Луарсаба"//Этнографическое обозрение. 1998.№2]) - один из видных грузинских иерархов и культурных деятелей конца XVII - начала XVIII века из Лавры Давида Гареджи (Восточная Кахети) Виссарион Орбелишвили [Кавтариа М.Н. Жизнь и творчество Виссариона Орбелишвили//"Моамбе" Института рукописей. Тбилиси, 1959. На груз.яз.]
Как видим, в самом названии памятника отмечена его особенность: перед нами мартирий не только повествовательного, но и панегирического характера. Автор возносит похвальное Слово своим героям, замученным персами грузинским аристократам, как видно из самого текста, с церковного амвона к прихожанам с назидательной целью. Виссарион Орбелишвили призывает их быть в предстоящих своих подвигах бескорыстными, подобно героям "Слова..." Все начало слова-мартирия пронизано назидательным смыслом. "И в том воля их, дабы и мы не остались непричастными к благодеяниям их ... Ибо ежели будешь непрестанно славить мучеников и вожделевать отваги их, то когда наступит пора, - и тебе быть ревнителем подвигов их ... н ныне и присно предлежит нам подвиг венценосный ..." и т.д.
Это обращение не только напоминало о сравнительно недавнем прошлом, но делало "Слово..." весьма актуальным и для времени его написания, "ибо потому как насильники безбожные понуждали их к отречению, так и невидимые насильники делами злыми денно и нощно понуждают нас к отречению. Противостоянием дьяволу и наносимые им страдания в меру сил обратим вспять ..." и т.д. Таким образом, события, имевшие место почти за полвека до их описания, все еще были живы в памяти людей, а назидания грузинского ученого иерарха в контексте критической политической ситуации в Грузии в начале XVIII в. были злободневны с точки зрения не одного только Виссариона и имели далеко не отвлеченный характер.
В основе произведения Виссариона Орбелишвили лежит исторический факт. Упомянутые в "Похвальном Слове ..." персонажи - живые исторические лица, засвидетельствованные и в других, собственно исторических писаниях грузин. Если Виссарион и не был свидетелем описываемых им событий, то наверняка мог быть знаком с представителями старшего поколения, очевидцами фактов тех трагических дней в Кахети, и пользоваться их рассказами. Именно данный момент придает "Мученичеству Бидзины, Шалвы и Элисбара" историчность, делает его более ценным письменным источником, чем большинство сочинений агиографического жанра, что, между прочим, составляет особенность грузинской житийной литературы. Виссарион подчинил исторически реальный материал тому церковному жанру, в котором он, как иерарх и писатель, подвизался. Кроме того, это обстоятельство указывает на преемственность поздней грузинской агиографии с древней, само название которой, по-грузински "Цховреба" - "Жизнь", в грузинском изначально стало обозначать "Историю" ("историописание") [Джавахишвили И. А. История грузинской литературы. Соч.Т.VIII. Тбилиси, 1973. На груз. яз.].
После разорения Кахети шахом Аббасом I, "ежели где-либо сохранились люди, стали понемногу обустраивать разоренные места кахетские". Восстановление Кахети, к тому же силами местного населения, естественно, не могло входить в намерения преемников шаха Аббаса I. С приходом к власти шаха Аббаса II (1642 - 1666) Кахети вновь стала ареной кызылбашского засилья. Аббас II, очевидно, представлял, что попытки покорения неподдающейся иноземной власти маленькой Кахети одними лишь военными методами не дадут желаемых результатов, и потому решил омусульманить ее иным способом. Он окончательно обратился к замыслам своих предшественников - заселить Кахети иноверными туркменами, в публикуемом произведении часто называемыми элиями (туркм. "народ"). Попытка персов реализовать этот план имела место и в XVIII в.. [Бердзенишвили Н.А. Из прошлого Восточной Кахети//Бердзенишвили Н.А. Вопросы истории грузии. Т. Ш. Тбилиси, 1966. С.269. На груз. яз.] Вот почему, как мы уже сказали, идея написанного в начале XVIII века произведения Виссариона Орбелишвили звучало для того времени злободневно.
В 1657 г. в Кахети было поселено около 80.000 элиев (груз. также синоним скотоводов и кочевников) или "татар", как часто их именует автор публикуемого мартирия. В памятнике говорится, что персы "прислали бесчисленный улус татарский (= туркменский) со всем их семейством и (пешим) воинством и со всем их имуществом ... дабы сполна истребить христианство ... И переполнилась ими область Кахетская, ибо никто не был в силах противостоять им, ввиду их множества ... И стали поселяться ... по обе стороны берегов Алазани и во всех местах Кахети ... Нигде не поминалось имя Христа, опричь некоторой малости в горах среди тушов и хузов и окрестных тех местах". Все "Мученичество Бидзины, Шалвы и Элисбара" (равно как и другие памятники житийной литературы грузин) посвящено исключительно борьбе "за веру Христову". Еще задолго до XVII в. на Кавказе этноним грузин был синонимом православного христианина. В XVII в.; в эпоху глубокого кризиса христианства побывавший здесь турецкий ученый, путешественник н современник описываемых в нашем памятнике событий, Эвлия Челеби с иронией иноверца-османа писал, что грузины, "приняв христианство и чванясь этим, руководствуются Евангелием". [Эвлия Челеби. Книга путешествий. Т.3. М.,1983. С.184]
Туркменам, враждебным и чуждым во всех отношениях местному населению, нужно было создать в Кахети гарантии своей безопасности. С этой целью персы воздвигли здесь несколько крепостей. Стратегически наиболее важная из них была расположена в селе Бахтриони. Эта крепость давала персидскому гарнизону возможность особенно надежно контролировать пути, ведущие из высокогорной части Кахети, населенной воинственными горцами, весьма опасными для "татар" - туркменов.
Образ жизни и хозяйствования элиев, кочевых скотоводов, был принципиально отличен от образа жизни, обычаев и культурно-хозяйственного типа кахетин - в основном виноградарей и хлеборобов. Туркмены вырубали леса, сады и виноградники и повращали их в пастбища. Опасность нависла и над горцами Восточной Грузии, которые традиционно содержали себя хлебом и вином, производимыми в равнинной Кахети, а также исстари пользовались здесь зимними пастбищами. [Очерки истории Грузии. Т.IV. Тбилиси, 1973. С.331. На груз.яз.]
Вожаки элиев ("татар" - туркменов) установили деспотический контроль над населением Кахети. По словам персидского историка того времени Мухаммеда Тахера, элии лишь к тому и стремились, чтобы господствовать над грузинами, и потому между этими "двумя народами возникали распри и столкновения" [Сведения Мухаммада Тахера о Грузии. Материалы по истории Грузии и Кавказа. Тбилиси, 1954. С. 394. На груз.яз.]. Одним словом, причин для антииранского восстания в Восточной Грузии было достаточно.
Народное сопротивление захватчикам, как видно, началось сразу же после заселения Кахети "татарами" - туркменами. По свидетельству источников, письменных и фольклорных, застрельщиками народного восстания были горцы Восточной Грузии, в частности тушины, развернувшие партизанскую войну против "татар" - туркменов и созданных здесь кызылбашских гарнизонов [Очерки истории Грузии. Т.IV. С.331.]. Устное народное творчество восточных грузин соохранило имя вождя этого сопротивления, народного героя Зезва Гаприндаули, фамилия которого, скорее всего, прозвищного значения и в переводе означает "Летящий", "Парящий", что может указывать на стремительный характер возглавляемого им движения.
По данным публикуемого сочинения видно, что борьба против иноземцев в Кахетии приняла общенародный характер. Феодалы и подневольные крестьянские массы объединились, на время "забыв" свой внутренний антагонизм. По словам Виссариона Орбелишвили, инициатором восстания был, впоследствии замученный персами кахетский стольник Бидзина Чолокашвили. Он "отправился к обоим эриставам картлийским - арагвскому и ксанскому и поведал им обо всем" и просил помощи для противостояния персам. Ксанский и арагвский эриставы выразили готовность к восстанию. Однако Виссарион Орбелишвили ничего не пишет о возникшем поводе для всеобщего антииранского выступления грузин. И это, как увидим ниже, весьма понятно для него как церковного автора. Другие источники свидетельствуют, что непосредственным поводом для восстания послужил противный закону Божиему поступок, совершенный поселенными в Кахети туркменами. Об этом сообщают историки первой половины XVIII в. Бери Эгнаташвили и Вахушти Багратиони.
Бери Эгнаташвили (начало XVIII в.), хорошо осведомленный об описываемых Виссарионом событиях, пишет: "Тогда неверные агаряне насильничали по всей Кахети и нанесли много зла жителям Кахети, разорили и осквернили святые церкви. Тогда некий путник - священник шел одиноко в Кахети по пути своему. И на пути том встретились этому иерею несколько татар. И схватили его те враги неверные и завистники веры Христовой. Насильно связали священника и произвели над ним нечто мерзостное, которое суть грех содомский и отпустили. А священник тот пошел и явился в Душети. Сидели вместе эристав Заал и супруга его. Склонил пред ними священник колени и взмолился: "Ты Заал эристав и правитель Кахети, а неверные агаряне разорили Кахети сполна и меня схватили в пути и произвели надругательство надо мной, связанным по рукам, осрамили, свершив надо мной дело несказанно срамное. И отныне ответ за это ты держи, ты должен ответствовать Богу, ибо тебе вверена Кахетия. [Бери Эгниташвили. Новая история Грузии//Картлис цховреба. Т.II. Тбилиси. 1959. С.438. На старогруз.яз.]
О надругательстве персидскими насильниками над священником как поводе к всенародному восстанию против поселенных в Восточной Грузии "татар" говорит кратко и историк Вахушти Багратиони. Взамен престарелого царя Ростома, говорит Вахушти, персы в 1657 г. посадили в Кахети правителем Салимхана. Правление Кахети он делил с арагвским эриставом Заалом ("Салимхан правил Кахети, советуясь с ним"). По Вахушти Багратиони, именно Салимхан верховодил массовым заселением элиями (туркменами) Кахети, центром которых стала, как свидетельствуют источники, возведенная ими в деревне Бахтриони крепость. И стали они, пишет историк, "осквернять святые церкви и превратили их в стойбище своих стад, было и горя премного от них в Кахети и от воров леков". Но Салимхан, пишет Вахушти, в отношении всего производимого врагами в Кахети был безразличен. "Но однажды некий священник шел по центру Кахети, схватили его татары и осквернили (грехом) Содома и отпустили". Оскверненный пастырь предстал "пред Заалом и говорил так: "Тебе вверена почти вся Кахети. Ныне надо мной надругались татары, за что ты же ответишь Христу в великий День Суда". Слыша это Заал взял клятву с подданых и пшав-хевсур-тушов и Бидзины стольника и эристава Ксанского и Шалвы с его братом Элисбаром ...Собрал их всех". "Вначале напали на Бахтриони и сокрушили и истребили татар". Сам Заал, очевидно, по старости не принимал непосредственного участия в восстании, возложив всю ответственность на своего сына Зураба. "Затем (напали) на Алаверди и затем истребили элиев по всей Кахети, ибо не оставили даже грудных младенцев в колыбели и освободили Кахети. До Карагаджа не дошли, потому как Салимхан ушел оттуда, а там сидел Муртазахан, и вернулись победно" [Вахушти Багратиони. Описание Царства Грузинского. Тбилиси. 1973. С. 600. На старогруз.яз.]
События в Кахети, судя по мартирию, не привели шаха Аббаса II в замешательство, хотя персы были раздражены и происшедшее "великим для себя позором и потерей сочли". Шах велел главарю Гандзийскому возглавить Кахети, но тот "в страхе не дерзнул войти в нее".
Правитель велел грузинскому царю, Вахтангу, притворно омусульманившемуся и потому носившему второе имя Шахнаваз "дабы тот выдал ему отважных сих христианских ратников" и, как уверяет Виссарион Орбелишвили, "царь схватил троих блаженных и представил их шаху Аббасу в Персии". Шах в свою очередь выдал их тому самому хану Ардаланскому, который со всеми своими "татарами" был изгнан из Кахети.
Далее происходит типичный и исторический вполне реальный факт в отношениях персов к грузинам. Персы не собирались физически уничтожить грузин и даже высоко ценили их как известных в то время воинов. Они требовали от последних лишь одного - отречения от христианства и принятия ислама, что, собственно, и предопределяло полное этническое вырождение народа. Поэтому-то и в борьбе "за христианство" как бы аккумулировалось освободительное движение грузин в течение всего средневековья.
Автор мученичества грузинских эриставов передает слова, с которыми шах якобы обратился к хану Ардаланскому (важна не их аутентичность или неаутентичность, а вполне реальный смысл):"Я не желаю смерти их, ибо они весьма полезны против врагов и супротивников наших. Вынуди их отречься от веры их: ежели они отринут веру свою и станут мусульманами, они будут удостоены нами великой почести и множества даров". И это, надо сказать, были не просто слова, но вполне возможная перспектива закованных в кандалы грузинских аристократов. [Вообще участие грузин на службе у персидских шахов - тема особая, но, по нашему мнению, до сих пор недостаточно изученная. Из ряда фактов можно упомянуть историю Алаверди-хана, одного из видных военных и государственных деятелей периода правления шаха Аббаса I. Его подлинная фамилия Уедиладзе; по словам европейских авторов, подвизавшихся при персидском дворе, шах говорил о нем: "Вся Персия повинуется мне, а я повинуюсь Алаверди-хану" (Гиоргадзе Б.Г. Реаляция Дона Антонио де Говеа "Война между Шах Аббасом и султаном Мухмудом и его сыном Ахмедом")// Вопросы истории феодальной Грузии. Кн.1 (Сборник). С.90.На груз.яз. )] И такие люди среди грузин встречались даже в окружении Элисбара и его близких соратников. Автор мартирия сообщает факт, пусть даже с нарочитой гиперболизацией (прием, типичный для агиографа), ужасов пыток героев: когда палачи "словно пашню, бороздили тело Эристава Бидзины", то бывшие при нем немногочисленные слуги "стали уговаривать их подчиниться воле" персов, но истязаемые "глянули глазами гневными на них ..." и т.д.
Предательство грузин в данном случае, как и прежде, имеет свое историческое объяснение. Оно связано главным образом с местом Ирана в этом регионе как цивилизованной страны. Несмотря на нашествия иноверных врагов - "арабов, персов, турок и лезгин, смотревших на свои вторжения в христианскую землю, как святое дело" [Марр Н.Я. Возникновение и расцвет древнегрузинской светской литературы// Журн.Министерства народного просвещения. 1899, декабрь. Ч.CCCCXVI.С.230], грузины были всегда готовы, в силу своего развития, воспринять культурные элементы даже тех иноверных государств, которые считали завоевание Грузии "святым делом".
Цветущее состояние литературы и художеств как в домонгольском Иране, так и в эпоху пришедших к власти в XVI в. сефевидов "не могло пройти без следа для Грузни, которой, благодаря духовным писателям, давно были привиты литературные интересы". [Марр Н.Я. Указ соч. С. 239] Влияние Ирана на грузинскую культуру, а через нее даже на устное творчество грузин было столь значительным, что сами грузинские деятели во все времена признавали факт "жизненной необходимости для грузин в знании персидского языка" [Марр Н.Я. Указ соч. С. 232], как параллельно с этим греческого (грузинские "западники") и уже в XVIII - XIX вв. - русского".
В таких условиях определенная категории грузин, свободно владевшая персидским языком, либо из страха перед грубой силой, либо из карьерных соображений принимала ислам, уходила на службу к персам. Там ренегаты находили вполне благополучную жизнь и даже нередко достигали высокого общественного статуса.
Сведения о выдаче картлийским царем Вахтангом - Шахнавазом Бидзины, Шалвы и Элисбара персидскому шаху повторяет и ученый - католикос из рода Багратидов Антоний I (1720 - 1788), явно следуя в данном случае епископу Виссариону, которого он неоднократно с почтением упоминает и цитирует. Но в отличие от своего источника Антоний дает этому факту объяснение, особо подчеркивая свое отрицательное отношение к грузинским царям, как известно, формально принимавшим мусульманство, чтобы удержаться на троне.
Узнав о результатах Бахтрионского восстания, пишет Антоний, "царь Аббас почел это за позор для себя, (а также) равных себе и подданных своих и написал царский указ Вахтангу Четвертому (в оригинале так назван Шахнаваз-Вахтанг V.-Г.Ц.), ибо тогда из-за грехов наших грузины пребывали под персидским ярмом рабства, а после царя Теймураза Первого и цари грузинские, чтобы царствовать в Грузии, отрекались от Христа. Повелел (шах Аббас) схватить их и отправить к царю в Испагань, царствующий город персов, всех троих тех воинов Христовых".[Памятники древнегрузинской агиографической литературы. Т.VI. (Изд. Э.Габидзашвил и М.Н.Кавтариа) Тбилиси, 1980. С. 178. На древнегруз.яз.] И далее: "Ведомо нам, как цари были закованы в оковы безбожия и сии славные наши добродетели были ими закованы в железные оковы за Христа". [Памятники... Т.VI. С. 179-180.]
Таким образом, высший иерарх Грузии, сам из рода правящей династии, видел в данном поступке не только свидетельство тяжести персидского ига в Грузии, но и, с его точки зрения, покорное вероотступничество грузинских царей.
Но, как выясняется, Католикос Грузии был недостаточно корректен. Это подтверждается авторами исторических повествовании и сведениями публикуемой нами одной из синаксарных версий "Мученичества Бидзины, Шалвы и Элисбара". Сведению пространной версии о причастности Вахтарга-Шахнаваза к выдаче персидскому правителю всех трех мучеников противоречат, что особенно важно, сочинения таких признанных авторов первой половины XVIII в., как уже упомянутые Бери Эгнаташвили и Вахушти Багратиони
После того, говорится в обеих синаксарных редакциях мартирия, одну из которых мы публикуем ниже, как грузины освободили Кахети "от татар шаха Аббаса", "тогда главарь Кахоти, коего звали Менфеикархан, хитростью схватил сих святых и отправил к царю персидскому шаху Аббасу Малому. Он же выдал их султану Ардаланскому, который прежде был обращен в бегство во время истребления татар (в Кахети)".
Бери Эгнаташвили о тех же событиях пишет более обстоятельно, приводя дополнительные факты. Согласно этому историку, Аббас II требовал от Вахтанга V не выдачи ему Элисбара, Шалвы и Бидзины, а самому наказать зачинщика восстания Заала (который, как мы уже говорили, хоть и не принимал личного участия в восстании против туркмен в Кахети, но был главным его зачинщиком), а также, между прочим, "истребить и тех ереванских татар, которые были (замешаны) в крови" [Вахушти Багратиони. Указ соч. С. 447-448]. Вполне логично, что Вахтанг-Шахнаваз пошел на это с готовностью, будучи врагом арагвских эриставов, этих вечных оппозиционеров центральной власти Грузин. [Картлис Цховреба. Т.Н. С. 438] Воля шаха была удовлетворена. Вахтанг-Шахнаваз дал указание племянникам (детям брата) Заала и своим племянникам (детям сестры), которые были озлоблены Заалом, убить его, что они н исполнили. [Вахушти Багратиони. Указ соч. С.448]
После этого, как пишет Бери Эгнаташвили, сыновья Заала Зураб и Наберал бежали в Самцхе, но были схвачены людьми Вахтанга-Шахнаваза, отправившего их, откровенных своих врагов, "к каэну" (шаху). "Но эристав Шалва и Элисбар, сын его, и стольник Бидзина Чолокашвили не явились к царю Шахнавазу, но отправились в Караджу к Муртузалкулихану (которого авторы синаксарных версиий, очевидно, по ошибке именуют Манфекаханом. - Г.Ц.). Он их схватил и отправил к казну. [Картлис Цховреба. Т.Н. С. 439]
Аналогичные сведения имеются и в сочинении Вахушти Багратиони. "А после смерти эристава Заала, - пишет историк, - Бидзина, Шалва с братом Элисбаром оробели и не явились к царю Вахтангу, но пришли к Муртуззалихану в Караджу. Тогда хан схватил их и отправил к каэну. А каэн же выдал их кровоместникам, за то, что они истребили их элиев и их замучили за Христа", и Вахушти тут же ссылается: "Как писано их метафрастом" [Вахушти Багратиони. Указ соч. С.600], т.е. Виссарионом Орбелишвили.
И тем не менее, как установлено в специальной литературе [Памятники древнегрузинской агиографической литературы. Т.IV (Изд. Э.Габидзашвили). Тбилиси, 1968 (исследования). С. 314. На груз яз.], сведения Вахушти Багратиони, ссылавшегося на Виссариона, должны соответствовать истинному положению вещей. Хотя историк дает лишь общее описание событий, в то время как Бери Эгнаташвили детализирует события всей этой истории, приводит дополнительные сведения, очевидно, заимствованные им из курсировавших в тогдашнем обществе устных рассказов.
Исследователи заметили, что Вахушти, хотя и ссылается на "метафраста", но в своих описаниях опирается на синаксарные версии мартирия [Памятники... Т.IV. С. 313]. Кроме уже приведенного случая это видно и по данным о родстве ксанского эристава Элисбара и Шалвы. В пространной версии мы читаем: "Элизбар был бездетен и стар днями и святого Шалву, племянника (сына брата) своего усыновил и так они эриставствовали в Ксани". Согласно Вахушти Багратиони, Ксанский эристав Элисбар был братом Шалвы. [Вахушти Багратиони. Указ соч. С.600]
В отличие от пространной редакции в синаксарных версиях дано более реалистичное описание внешности трех святых мучеников. Если для автора первой все они были одинаково богатырски рослые и статью хороши (палачи не могли дотянуться до их выи), то в синаксарных версиях они выглядят как обычные физически нормальные люди, без признаков идеализации их облика. Так, говоря о внешности Элисбара, старшего по возрасту из героев жития, автор синаксари пишет, что он был "статью мерный, с волосами каштановыми, бровями и бородой красен, глаза карие и с прекрасными румянцем"; о Шалве сказано, что он "статью был высок, внешностью бел и румян, волосами, глазами, бровями и бородой черен"; а святой Бидзина, наоборот, "был ростом невелик, внешностью румян, голубоглазый, бородой и бровями красен..." и т.д.
Кроме того, что это описание дает нам реальное представление о соматическом типе грузин того времени, оно может косвенно указывать на реалистичность сведений синаксарных версий вообще.
Автор "Похвального Слова ..." столь благоговел перед своими святыми героями, что не преминул сравнить их с мучениками раннего христианства - Сергием и Вакхом, а также с мучеником христианского движения в самой Персии. Так, описывая отсечение палачами частей тела живого Элисбара, епископ Виссарион, обращаясь к пастве, говорит: "Так помалу стали его рассекать и резать по членам и суставам, как слышали вы то и о посечении Иакова, который воссиял среди тех же персов" (Иаков - персидский христианин, вместе с другими единоверцами замученный в Персии ок. 380 г.)
Не преминул автор указать и на реакцию сочувствовавших на случившееся иноверцев и иноверных христиан. "И те, которые зрели это, - пишет Виссарион, - славили Бога и говорили: "Велик Бог христиан, во имя которых сии убиенны". В течение ночи, когда все уснули, пришли бывшие там христиане армяне и подняли и выкрали тела сих святых, забрали и тайно упокоили их в своей церкви".
Об этом же, но более пространно говорится и в публикуемой нами одной из синаксарных версий. По прошествии некоторого времени после казни мучеников "по Промыслу Божьему, некий татарин, уроженец той страны, в которой испытали меч скончании сии святые мученики, позвал некоего армянина, который знавал при жизни сих святых, эристава Элисбара и Шалву, армянин тот. Поведал ему оный татарин, а именно: "Очами моими видел я странный и ужасно дивный свет там, где лежат сии святые люди Божьи". И был оный сарацин малость веровавшим в виденное сияние". Затем названный армянин пошел "и поведал (о том) супругам оных мучеников". Возрадованные вдовы "отправили обратно того же армянина и двух своих слуг ... и забрали они святые оные мощи, тайно, из-за страха перед безбожниками" и немного сопровождаемые упомянутым татарином, армянин и слуги вдов убиенных принесли святые мощи в епископскую церковь в Никози.
Грузинские писатели и историки - аристократы-феодалы и феодалы-иерархи - хоть и оставили нам письменные памятники непреходящей ценности, были замкнуты а пределах своего социального мира. Ими зафиксированы подвиги людей собственного круга, которых благодарные миряне-простолюдины благоговейно хранили в своей памяти. Кто же эти герои? Эриставы-князья и азнауры-дворяне. А герои из народа и его вожди растворялись в безликой массе "подданных". В лучшем случае о них говорили не упоминая даже имени их, как, например, о священнике, обесчещенном вторгшимися варварами и др. Да и сама идея антииранского восстания в Кахети в 1659г., как выше было сказано и как свидетельствуют приведенные источники, зародилась и зрела в народных низах. У горцев Восточной Грузни - пшавов, хевсур и их порубежных хузов, которые сыграли едва ли не ключевую роль в Кахетском восстании, были собственные вожди и герои. Один из них - Зезва Гаприндаули, как уже было сказано, стал героем народных песен, отразивших события этого восстания. И после его затухания, когда местные высшие феодалы выдавали друг друга персидским властям, он продолжал партизанское движение против иноземных поработителей. Грузинская церковь не причислила его и его соратников к лику святых, но слава их столь же вечнопамятна в народе, как и сановных святых мучеников.
В заключение считаем нужным принести слова С.Поляковой, современного ученого, переводчика византийской житийной литературы, оказавшей неизгладимое влияние на литературный процесс народов христианского мира: "Помимо культурно-исторической роли житийных текстов, в наше смутное время оживает и приобретает великую ценность их первоначальное значение - давать образцы жизненною поведения и высоких духовных чувств". [Полякова С. От переводчика// Жития византийских святых. СПб., 1995, С. 37]
Множество мучеников обрамили нас в преизбытке обильного сияния и красоты, и они также желают, чтобы и мы со своей стороны восхваляли бы их во славе, подвиги их и мужество, которые они отважно выказали в любви ко Владыке. И не то, чтобы им какую корысть иметь или что стяжать от нас - они же сами преисполнены и полны щедрот в преизбыточном обилии и сияют светлее Солнца пред Владыкой своим, хотя и ведома им наша немощь и непостижимость достойного прославления, какое бы приличествовало им, однако, ибо они суть братолюбивы, также как Христолюбивы и в том воля дабы и мы не остались непричастными к благодеяниям их, в коем они радуются, ежели и мы причастимся к поминанию их и будем усердными слушателями их подвигов и отваги их. Ибо ежели будешь непрестанно славить мучеников и вожделевать отваги их, и ежели возжелаешь, и ныне и присно предлежит нам подвиг венценосцев, ибо потому как насильники безбожные понуждали их к отречению, так и невидимые насильники делами злыми денно и нощно побуждают нас к отречению. Противостоянием дьяволу наносимые им страдания в меру сил обратим вспять н посильно воздадим хвалу мученикам, дабы быть нам сопричастными им, ибо все они соразмерны оным и угодны пред Господом.
Ныне же, возлюбившие мучеников, придите и соберемся в память о них и с усердием воспоем их отвагу. Слово же мое не о древних и ранних мучениках, не о мучениках, воссиявших в чужих странах, который хотя и древние и по времени предшествуют нам, и по местам подвигов отдалены от нас, однако для Всевидящего они суть вечно новы, и живы, и вечно обновляемы, и светлы, и осияны славой. И как видимое Солнце сие всем равно близко, также и святые мученики, единожды став жертвой, кровью их обновляется церковь. Дальние и близкие, первые и последние, все они (мученики) для всех, восхваляющих их и молящихся в вере, являются близкими заступниками.
Но паче сии наши новые мученики, доподлинно наши и в стране нашей воссиявшие новыми подвигами, и вновь с усердием ярко сияют, как светила негасимые вечно блистают и словно лилия душистая и словно розы румяные кровью багряной сотворенные, пышно цветут и благоухание их обильно устилает церкви наши.
Я же выскажу нечто, не чуждое достойного повествования, в чем и вы засвидетельствуете мне с усердием. Ибо у первых оных мучеников было много преимуществ для подражания и первого примера, скажем прежде всего о святых апостолах, очевидцах Слова Божиего, и о следующих за ними бесчисленных мучениках, которые встречались друг с другом и один другому подражал, с усердием подвизались и, словно сокровища многосильные, стяжали себе мученичество. Истинным образцом для них был светлый лик Царя Христа и совершенный Им подвиг. Царь Христос стал наставником мучеников, подражая которому младенцы и жены немощные становились отважными, забыв о природе свей.
А у наших новых мучеников временем и делами весьма последних, не было никого вблизи, с кого бы они могли взять пример, ни начинателей подвигов, опричь немногих, которые несколько ранее были увенчаны венцом мученичества. Я сказал немногих по числу, но не малых но мужеству и отваге, великих и блистательных в добродетельном мученичестве. Скажу о ярком том светиле грузинском царе Луарсабе и блистательно венценосной мученице царице Кетеван, которые (также) несколько ранее совершили подвиг бессмертия и приняли венец нетленный от безверного шаха Аббаса и сменили преходящее сие царство на Небсное и беспредельное царствие - один из них принял кончину после долгих мучений через удавление, другая же от огня завершила поприще свое.
А после оных великих светил, последовали трое сих мучеников, по числу Троицы, о коих и есть слово наше, они и представлены поводом нашего похвального Слова, пособят нам и вспомоществуют. Назову я теперь сих новых мучеников: Бидзину блаженного, Элисбара отважного и Шалву всесильного, мужественных духом и отважных разумом, вооруженных Христом необоримых воинов, Богом облаченных воителей, которые поразили тьму воинов и тысячи становищ неверных и заодно с ними незримых врагов, князей тьмы, духов лукавых, коих они сполна обратили вспять и рассеяли и удостоились от Христа победного венца, и по их мужеству и отваге обратились в статуи, стали образцом и мерою доблести, ибо по сей день сии славные во Христе имена среди нас, грузин, памятны и сияют во славе, и кровью их вера наша твердо преуспевает.
Будет ведомо всяким, братья, как владычествовали над нами персы, и страна наша подвергалась ими злостному насилию, а паче всего страна Кахетская, ибо безбожный шах Аббас, что был царем Персии, опустошил ее и обезлюдил. И никто из прочих не был в силе им противостоять и все мы были под страхом и засилием, ибо святую царицу Кетеван Кахетскую, а затем святого Луарсаба, царя Картлийского, обоих вероломно пленил и покарал горькой мучительной смертью во имя Христа, и были они увенчаны мученическим венцом. Но не замедлила ему кара свыше, ибо сей царь-изверг горькой кончиной был выведен из жизни, ибо подобно Иуде распух и распался. А сын его шах Аббас Младший возжелал выкорчевать сполна христианство в Кахети и вместо него преумножить и усилить нечестивую веру свою.
Ибо после разора великого шахом Аббасом, ежели где-либо находились люди, стали понемногу обустраивать разоренные места кахетские. Когда же персы прознали о возобновлениях в Кахети, весьма осерчали и поэтому стали помышлять о зле. Тогда прислали бесчисленный улус татарский со всем их семейством и пешим (воинством) и со всем их имуществом, и главарем им поставили султана из Ардалана, также со всеми его домочадцами, дабы сполна истребить христианство. Тотчас же тронулись и достигли Кахети, расположились в ней и обосновались. И переполнилась ими область Кахетская, ибо никто не был в силах противостоять им, ввиду их множества.
И стали поселяться от Верхнего Бахтриони, в которой ныне стоит крепость, ими возведенная, и до самой Нухи, ныне именуемой Падари, по обе стороны берегов Алазани и во всех местах Кахети.
Ибо нигде не поминалось имя Христа, опричь некоторой малости в горах среди тушов и хузов в окрестных тех местах.
Тогда воссияли сии отважные святые, ибо Господь, дивный и всемогущий, Претворитель маломощных во всесильных, дал разуму блаженного Бидзины доброе намерение, достойное богослужения и мужества его: отправиться к обоим эриставам картлийским - арагвскому и ксанскому - и поведать им обо всем постигшем их зле и просить их вспомоществования. Ибо эриставом Арагвского ущелья тогда был, коего звали Заал, а в Ксани святой Элисбар и святой Шалва, ибо Элисбар был бездетен и стар днями, и святого Шалву, племянника (сына брата) своего, усыновил, и так оба они эриставствовали в Ксани. А святой мученик Бидзина - один из великих князей кахетских, родом Чолокашвили. Итак, он, как я уже говорил, пошел к тем эриставам и поведал им обо всем постигшем его зле и говорил: "Узрите наши столькие бедствия и испытания, столь горькое разорение Кахети, а ныне же полное покорение ее татарами и истребление христианства. Ныне это зло постигло нас, еще немного, и несомненно и вас постигнет такое же испытание. Так восстанем на них, хотя это и непосильно нам, но мощью и споспешением Создателя и Бога нашего, и путеводительством и усилиями Животворящего Креста, и содействием отважного святого воина Георгия, ибо захватили славный храм его и осрамили, и честную икону его сокрушили. Да подымемся же мы и сразимся с ними. Ежели изволит Господь, то осилим мы и обратим их в бегство, либо погибнем во имя Его, ибо как и Христос Господь наш положил душу Свою за нас, так что же удивительного в том, ежели и мы положим души наши за Него и братьев наших и погибнем во имя Его. Хотя их множество и превосходят числом, мы же ныне умалены из-за грехов наших и нет сегодня среди нас ни главаря и предводителя, ни ополчения всадников и силы оружия, но, униженные и душами обнищалые, восстанем на них, и ежели изволит Бог, один прогонит тысячу и двое одолеют тьму. Но ежели Господь не изволит того и не осилим мы их, так погибнем же во имя Его. Да будет имя Господа благословенно во веки".
Услышав это, оба эристава стали совместно размышлять и обещали вспомоществование. Арагвский эристав явно не смел помочь из-за страха перед персами, но тайно выдал им в помощь немного избранных всадников. А отважные и богослужением украшенные Элисбар и Шалва с великим усердием, в меру своих возможностей, собрали силы и с воинством своим прибыли в Тианети, и призвали тушов, и мтеулов, и малость кахов, где только можно было их разыскать, и в одну темную безлунную ночь перевалили гору и прошли Ахмету, и незаметно нагрянули на стоявших там татар силою пречестного Креста и ходатайством Святой Богородицы, и упованием и предводительством святого архимученика Георгия, и стали истреблять их и сечь и посекли до полного уничтожения, и обратили их в бегство, и рассеяли их, и побили острием меча. И сам славный султан оный, поставленный их главарем, с трудом успел сесть на коня и с малым числом людей бежал, оставив жен и детей. Они же всех перебили, и похитили, и полностью истребили, и разогнали. И победоносные возблагодарили Бога и славного первомученика Георгия, ибо явно представилось видение: как молния на белом коне скачет Георгий, предводительствуя их.
И такую победу даровал Господь этим трижды блаженным с малым числом людей, какую никому и нигде - из прочих народов - не было даровано. Сказывали о восьмидесяти тысячах домов тех татар, поселенных в Кахети, перебитых и рассеянных ими так, что даже одного из них не сыскать было в Кахети. Вот так споспешествовал Господь и одарил сих отважных этой победой. Ибо Распорядитель мудрости загодя ведал твердость их разума, и ту любовь, которую имели они к Нему, и веру нерушимую и неизменную, посему Он и был заступником им, оказал им такое споспешение и загодя выразил им, как быть в борьбе против невидимых супостатов.
А некоторые и немногие из беглых татар и сам султан пустились обратно в Персию. И прознал обо всем этом, постигшем их, каждый перс. Весьма огорчились они тому и великим для себя позором и потерей сочли.
Тогда повелели главарю Гандзийскому возглавить Кахети, и когда он подступил к Кахети с вышних ее земель, в страхе не дерзнул войти в нее, но стал лагерем на берегу Алазани, напротив Чоети и оттуда правил и держал Кахети.
Тогда персидский царь шах Аббас Младший сам написал царю Картлийскому Вахтангу, коего персы называли Шахнавазом, дабы тот выдал ему отважных сих христианских ратников, которые совершили все эти дела. А царь Шахнаваз схватил всех троих блаженных и представил их шаху Аббасу в Персии.
А шах Аббас выдал их тому Ардаланскому султану, который был ими прогнан во время того истребления татар. И так повелел персидский царь султану и уведомил его, а именно: "Мне весьма жаль их ввиду добродетелей их и отваги, и я не желаю смерти их, ибо они весьма полезны против врагов и супротивников наших. Вынуди их отречься от веры их: ежели они отринут веру свою и станут мусульманами, они будут удостоены нами великих почестей и множества даров, ежели же они этого не сделают и станут непослушны воле нашей, накажи их лютыми страданиями, а затем выведи их из этой жизни".
Тут и повели сих святых и представили их султану Ардаланскому. И султан, узрев святых, представленных ему связанными и осужденными, весьма возрадовался и с почетом приветствовал, спервоначала приветил их добром, ибо и указ был таков со стороны шаха Аббаса. Ибо ввиду мужества их и отваги не желал их истребления. Но такова была воля безбожного царя, чтобы отречением от веры навсегда оставить их при царе, и сражались бы они с врагами его. Поэтому сулил им даров и почестей великих, дабы отринули имя Христа. Но святые сии, словно едиными устами ответствовали и говорили: "О дарах и почестях ваших не велит, и не даров ваших жаждем, ибо мы рабы Царя и поставлены воинством Христа, Который одарил нас непосильной для нас победой и от Него же ждем мы даров нетленных и богатств неизбывных. А дары и почести ваши скоротечны и преходящи, исчезнут как сон и завянут словно цветок, а что же затем будет вместо всего этого? - только огонь негасимый и прочие мучения, безчисленные, нескончаемые, в которых будете страдать вы и все отвергшие Сына Господа. Ни почестями и дарами вашими, ни скорбями, ни страданиями, ни угрозами смерти, вы не в силах отринуть нас от Христа. Но мы готовы вытерпеть все, дабы блаженствовать с Ним и радоваться".
А общим ответчиком их был святой Бидзина и он говорил за всех, а воля и помыслы троих были едины и равны, потому как они совершили подвиг совместно и равно, и равно удостоились венца. Слыша это, безверные дивились отваге и мужеству, их смелым ответам. Вновь понуждали к отречению и сулили великих даров и обещали сделать их приближенными их царя и говоили им о величии их отваги и доблести и советовали смилостивиться над собой и не предавать себя преждевременной смерти и не выводить себя из сладкой сей мгновенной жизни. Но святые на все это отвечали: "Мы никоим образом не отречемся от веры Христовой, не отвергнем имени Его, ибо нет ничего слаще смерти за Христа. Никогда не внемлем лживому оному апостолу вашему. Вы же поступайте, как желаете, мы не страшимся огня и меча, ни прочих страданий, которые вами изобретены". Тогда безбожники потеряли надежду на их обращение, стгремглав схватили сих троих воинов Христовых и связанных нещадно волочили по земле, словно злодеев, сих славных людей, которые души свои положили прежде за Христа и веру Его, а затем и за братьев, как и повелевает Слово Божие: "Нет в любви к Богу слаще того, чем положить душу свою за друга своего". А блаженные сии заранее презрели смерть, ибо по сей день, как это ведомо вам, вся вера Христова и Православие Святой Троицы утверждается меж нами, и на крови их процветают церкви ваши. Ибо не за одного или двух братьев, не за десятерых и двадцать, и даже не за сотни и тысячи положили они души свои, но подобно Спасителю нашему, за несчетных и тьмы народов и за всю Грузию отдали себя на убиение и спасли их. Ибо ежели не было бы совершено это, христианство среди нас было бы истрсблено сполна. Такой подвиг и такую доблесть проявили сии доблественики и оказали нам великое благодеяние.
Мы же вернемся к начальному слову и вспомянем их непреклонность в вере Христовой и бесстрашие пред смертию во имя Его и подвиг их божественный.
И как истязали сих святых и волочили их вновь и понуждали к отречению от Христа, но они говорили то же самое и выказывали большую твердость в вере своей и полную любовь ко Владыке, ибо воодушевляли друг друга и один другого поощрял, дабы не оплошать пред предстоящим подвигом и с радостью принять все постигшие их страдания. Молились и умоляли Господа, дабы ниспослал им споспешение Его и укрепил и дал выстоять предстоящие подвиги во имя Его, и крепились в вере в Святую Троицу. Поскольку были они взращены в делах мирских и воинских, то не были тщательно научены в Божественных писаниях, но то, в чем они были осведомлены или Дух свыше внушал, в том явились твердо научены, и то произносили, и уста их не уставали прославлять Господа и непрестанню произносили Символ веры, предел нашего верования.
Тогда и бывшие при них немногочисленные прислужники - и они весьма понуждали их и уговаривали подчиниться повелению их и спасти души свои от стольких истязаний, и не истреблять себя люто, но заблаговременно спастись от них.
Но они глазами гневными глянули на них и жестоко вознегодовали, и прогнали прочь, и говорили им: "Ежели вы верны нам, то почему понуждаете нас отвергнуть Христа и примкнуть к нечестивой и злой вере Мухаммада и желаете предать нас вечному мучению, недостаточно ли сих понудителей, наших ненавистников безбожных, и заодно с ними врагов необозримых, жестоких воителей рода нашего".
А безбожники оные нашли иной способ и вновь лицемерно говорили: "Не делайте себя, славных, посмешищем врагов, не избирайте смерть взамен сладкой жизни, но повинуйтесь повелению самодержца: откажитесь от веры вашей и станьте мусульманами и примите бссчисленные дары и пользы щедрые, покоритесь законоположителю Мухаммаду - Пророку нашему". Они же говорили им по-прежнему и то же самое утверждали, и были необратимы в помыслах своих и ответствовали: "Дары и почести ваши мгновенны и скоро расточатся, а добрые обещания Владыки нашего, которые Он заповедал возлюбившим Его и уповавшим на имя Его, суть вечны и беспредельны, подобное которым глаза человеческие нигде не зрели, уши не слыхали и и сердце человеческое не проникало. Также нестерпимые и бесконечные беды и мучения, которые жгут отвергших Его."
Безбожники оные, прослышав обо всем этом, потеряли надежду на их обращение. Добавили им муки, тяжелее прежних; оголили сих святых и со связанными руками и ногами бросили под палящим солнцем, лишенных всяких надежд, изнуренных голодом и жаждой и нещадно терзаемых мухами и шершнями.
Вновь приступили супротивники оные с различными угрозами и предрекали им прочие мучения и жесточайшую и горькую смерть. Они же становились отважнее и всею мудростью слов их, ниспосланных свыше, подобно Заветам неизученным, обращали вспять слова их. Тогда же супостаты приступили сперва к двум эриставам - Элисбару и Шалве - прежде всего они решили они отсечь им головы, дабы навести страх на отважного Бидзину и убиением их устрашить бесстрашного разумом и твердого паче алмаза (и тем самым) думали отречь его от Христа. Но святой не только сколько-нибудь не оробел, он и их делал бесстрашными пред смертью и воодушевлял их, дабы с радостью восприняли смерть - обманщицу бессмертия и говорил им, а именно: "Нет ничего слаще смерти за Христа, которая будет нам началом бессмертия и вечной жизни". Тогда сии блаженные с радостью предоставили выи свои мечам, но палачи, когда подняли десницы свои, чтобы с силой ударить их но выям, не смогли достать их, ибо блаженные сии доблестные и статью были высоки паче прочих людей, и спервоначала ударили мечом но голеням. И от удара пали они на колени и таким образом отсекли им головы. И так восприняли желанную кончину и вознеслись венценосные пред славою Владыки.
Вновь приступили к блаженному Бидзине, теперь-то уж достоверно думали, что он оробеет, полагая ложью сломить его; страшили его и угрожали безбожники еще более жесточайшей смертью. Но он становился отважней и настаивал, чтобы поспешней вывели его из мгновенной сей жизни, ибо желал и торопился скорее достичь своего желания воссоединиться с друзьями своими, дабы не отстать от числа почитаемой Святой Троицы, и дабы восполнить умаленное им это число. Вновь приступили к нему и предлагали почестей и даров паче прежних, и богатств обильных сулили, дабы отвергнуть Христа и примкнуть к вере их. Но он вновь говорил им те же слова и поносил веру их и нечестивого их закононоположителя и обращал вспять слова их данной ему свыше милостью. И поскольку они потеряли надежду и никакими силами и образом не могли отторгнуть его от любви ко Христу, стали надругиваться и издеваться над ним. Принесли женское покрывало и облачили в него отважного воина Христова, как ведомо нам, также поступили и со святыми Сергием и Вакхом, а паче - Владыкой моим Христом, как Он в хламиду багряную на посмеяние Его и во имя мое был облечен безбожными евреями, также и этот не счел за стыд одеяние то позорное, дабы славиться во веки во Христе славою оной, нами непредставимою. Затем изобрели иной способ поругания и издевательств, словно этим могли они сколько-нибудь склонить его к себе. Привели осла и на него посадили его и водили его по площадям и улицам. Надругались, позорили и насмехались, ибо у персов почитается большим стылом для мужчин, а тем паче знатных главарей, восседать на ослах, лишь женщины и жены их знати вместо меринов и коней седлают ослов. Потому-то сии безбожники и изыскали поругание оного святого, он же паче радовался и благодарил Бога за это уподобление его Господу, ибо и в этом он оказался подобным Ему, как и Он смотрелся, восседающим на молодом осле, входящим в Иерусалим за страдания о человечестве, так и этот, верхом на осле, спешил вступить в Небесный Иерусалим, где восседает на троне Владыка владык и Царь царей и Херувимов, Коему поклоняется сонм тьма-тьмущих ангелов. А сам святой пел в уме своем с ликованием и говорил: "Эе! - какими благодетелями оказались мне сии враги безбожные, я чувствую себя на этом осле входящим в рай".
А неверные оные после этих насмешек и глумлений вновь привели его и стали стращать и грозились лютой смертью, ежели он не отвергнет Хритса. Он же бесстрашным и зычным голосом снова порицал нечестивую их веру и поносил лжепророка их и более ожесточал их и возбуждал на себя их ярость, требуя скорее вывести его из этой жизни и достичь своих желанных, и дабы скорее воссоединиться с сиятельнейшим сонмом мучеников.
А палачи оные принесли многообразные отточенные мечи и стали немилосердно сечь и кромсать члены и суставы оного святого и говорили: "О, Бидзина, покорись и отвергни веру свою в Христа, в Которого ты уверовал как в Бога, и не желай себе жестокой смерти". Но он непрестанно повторял Символ веры и присовокуплял божественную молитву. Сперва отсекли но одному пальцы десницы, а затем шуйцы и говорили: "Это легко уврачевать, ежели покоришься самодержцу". Он же непрестанно молился и ничего им не отвечал. Затем по одному отсекли пальцы правой и левой ноги и каждый раз приговаривали: "Все это легко уврачевать, ежели пожелаешь и отвергнешь Христа", он же был несгибаем в своей твердости. А затем отсекли кисти десницы и шуйцы, а также ступни ног и так помалу стали стали его рассекать и резать но членам и суставам, как слышали вы то о посечении Иакова, который воссиял среди тех же персов. И так немилосердно секли, а затем умножали раны его новыми язвами и к каждому суставу его прикасались. Секли и терзали и словно пашню бороздили тело его. А поступали так с ним безбожники сии потому, чтобы жесточайшую боль нанести в глубину сердца его; и, возможно, этим ослабить мужество его и покорить. Он же голосом зычным призывал имя Христа и в уповании на Него облегчал себе горькие боли, и у Него же молил терпения, дабы недолговременными своими страданиями стать общником Его страданий и достичь вожделенного блаженства, а Он согласно Его заповедям не презрит принявших страдания за него, коим Он вспомоществовал и удостоил вытерпеть невыносимые боли. Затем отрубили обе руки до локтя, затем голени до колен, затем оба предплечья от локтя до плеч - правое и левое. И, таким образом, нещадно зарубленного на части волочили но земле. И вновь тащили его и снова начинали сечь остатки его членов, затем же рассекли оба мощных чресла, а он покуда был еще малость жив и лишь голова невредимо лежала на изрубленном его теле. И глядящим на это было ужасно, и как мог устами и глазами выказывал знаки молитвы и призывал в помощь. И вновь бесчестили и волочили части его по земле. Покуда он был едва жив, глянул один из палачей и порознь разглядел отсеченные члены его и как-то глянул во внутрь, ибо явственно виднелись внутренние части его, и зрел он сердце оного, трижды блаженного, ибо оно все еще было живо и двигалось как обычно, билось, думаю, любовию оною божественною, которую словно огнем пылала и ввысь возносила все его скорби, блистало сердце и пылало, и узрев сие, палач оный воскликнул зычным голосом: "Смотрите - вот! - все еще жива эта свинья, ибо сердце его в движении и содрогается, и столькие жестокости и беды не смогли его унять". Принес копье и со всею силою вонзил ему в сердце.
О, кончина его, трижды блаженного, о, всехвальный подвиг его, о, неисчислимая милость Его и деяния, как и делом и образом явил сего блаженного ревнителя страданий Его и этим увенчал венцом сего всехвального, яко и Он за нас принял раны на Кресте от копья, так и сей за Него был пронзен копьем. Велика слава сия, братья, велики даяния и почесть, коими восславил Он и украсил мученика Его.
И как это произошло, осталась одна лишь голова сего богоносного тела его, все - находящиеся у Вседержителя - призрели его, и поселился он в Небесном Иерусалиме среди незримого добра, где пребывает когорта бесплотных и радуется сонм апостолов и веселится собор пророков и царствует сход иереев и отцев и паче сияет святая краса собрания и святых из всех веков, к коим он примкнул и среди которых поселился он и радуется и блистает в свете бестелесном и ощущает невообразимое величие божественного образа и радует его Древо Жизни и ходатайствует он за нас, - славящих память о них и празднующих отвагу и подвиги их.
А мелко посеченные члены трижды блаженного и оных двух святых бесчестно вышвырнули вон, ибо никто не дерзнул поднять их из страха перед безбожниками. Но в ту ночь для почести оных мучеников, их святые тела осиял яркий свет для обозрения всеми свидетелями, так что можно было подумать, что глядящие зажгли множество лампад, и где только было забрызгано кровью, пролитой за Христа, там особенно сияло каждое место. И те, которые зрели это, славили Бога и говорили: "Велик Бог христиан, во имя которого были сии убиены". В течение же ночи, когда все уснули, пришли туда бывшие там христиане армяне и подняли и выкрали тела сих снятых, забрали и тайно упокоили их в своей церкви. И почитателям их, которые с верой преклонялись пред ними, творили они множество исцелениий и прогоняли от них бесов.
А по прошествии после того немало лет, супруга святого Шалвы, боголюбивая Кетеван и сын его эристав Давид отправили людей верных туда, где были упокоены тела оных святых. Вскрыли их и узрели, что вес они трое были нераздельны и друг с другом соединены, а головы сих святых ни на одном не было, ибо их отделили армяне и католики, которые упокоили святых. Тогда присланные люди взяли их и принесли в Картли. А домочадцы их и много прочих, прознав об их прибытии, с великим желанием и верой вышли навстречу и обнимали и лобызали их. А трое оных святых не отличались друг от друга, неузнаваемые по имени, потому как были лишены голов. Потому их троих совместно и неразлучно привезли и положили в одну могилу в Икорте, в славном монастыре Архангелов, в северной стороне, прямо у столпа, во славу Отца и Сына и Духа Святаго Единобожия неразделимого, которому надлежит всякая слава, честь и поклонение и ныне и присно и во веки веков, аминь.
Сей сланный мученик Бидзина был родом грузин из страны Кахетской, сын славных азнауров.
Были они замучены в пору персидского царя. Когда великий шах Аббас полонил Кахети и сделал ее совершенно безлюдной, затем внук (сын сына) его шах Аббас Малый прислал бесчисленные улусы с домочадцами и полонили Кахети. Тогда сии отважные и мужественные в уповании на Христа вооружились и силой Креста обратили в бегство и спасли Кахети от татар.
Тогда главарь Кахети, коего именовали Манфекархан, хитростью захватил сих святых и отправил их к персидскому царю шаху Аббасу Малому. Он же выдал их султану Ардаланскому, который прежде был этими обращен в бегство в пору указанного истребления татар.
А он спервоначала приступил многообразными ласками совратить их, а затем мучительно их пытал, но не смог отлучить их от веры Христовой. Затем святого Бидзину расчленили на мелкие части, а затем копьем пронзили сердце, а Элисбара и Шалву обезглавили. И так преставились сии святые от сотворения мира в году семь тысяч сто семьдесят втором.
А были сии святые образом таковы: Элисбар старше днями Шалвы, статью мерный, с волосами каштановыми, бровями и бородой красен, глаза карие и с прекрасным румянцем.
Шалва же статью был высок, внешностью бел и румян, а волосами, глазами, бровями и бородой черен.
А святой Бидзина был ростом невелик, внешностью румян, голубоглазый, бородой и бровями красен и украшен всякой отвагой.
И прошло некоторое время. Но промыслу Божиему, некий татарин, уроженец той страны, в которой испытали меч скончания сии святые мученики, позвал некоего армянина, который знавал при жизни сих святых, эристава Элисбара и Шалву, армянин тот. Поведал ему оный татарин, а именно: "Очами моими видел я странный и ужасно дивный свет там, где лежат сии люди Божьи". И был оный сарацин малость веровавшим в виденное им сияние.
И пошел сей армянин и поведал о том супругам оных мучеников. И преисполнились они великой радости, и отправили обратно того же армянина и двух своих слуг, и дали им с собой сумму, сколько было в силах их вдовству.
И забрали они святые оные мощи, тайно, из-за страха перед безбожниками. А прежде упомянутый татарин немного сопутствовал им. И принесли мощи в епископскую церковь в Никози, где находилась супруга святого Элисбара.
А супруга Шалвы пребывала во Мцхете и отправляла вдовство. И свели их друг с другом и собрались в Никози и там они узрели мощи, оросили их слезами обильными.
И понесли в Икорту, в церковь Архангелов с великими почестями и там погребли у дверей жертвенника. И там восседают святые мощи их поныне во Славу Троицы.
Как говорят о Бидзине, католики выкрали святые мощи его от Рождества Христова в тысяча шестьсот шестьдесят втором году, от Сотворения в семь тысяч семидесятом.
