Русский вдали от Родины

Пасха в Окленде. Новая Зеландия

Так бывает не только у обычных людей. Из общего закона не изъяты и такие «любимцы» Господни, как апостолы. Павлу Христос сказал: «Сила Моя в немощи совершается». И сам Павел затем говорил «Когда я немощен, тогда силен». В этих словах скупо, но очевидно проявляет себя закон Господень, согласно которому человеку необходимо терпеть смиряющие неприятные обстоятельства. Иначе он, как необрезанная лоза, будет неспособен к плодоношению.

Что смиряет человека? Список пространен. Это болезни, старость, житейские нужды, злоба человеческая, обжигающая везде: и на работе, и по соседству, и дома. Это беды, случающиеся с теми, кого ты любишь. И это, конечно, разлуки и расставанья. Одной из видов разлук является беженство, изгнанничество, вынужденное прощание с Родиной. Войны, бедность и болезни вкупе с частными и личными причинами не перестают вырывать людей из привычного быта и переносить на большие расстояния в поисках хлеба, счастья, безопасности. Беде этой не видно конца, хотя человечество и стало терпимее, милосерднее, гуманнее. Так, по крайней мере, само человечество о себе думает. Видимо, есть в странничестве какой-то высший смысл, раз нравы смягчаются и комфорт увеличивается, а скитания по миру огромных масс людей не прекращаются.

Странником и беглецом на этой печальной Земле был во дни Своего младенчества Господь Иисус Христос. Злоба Ирода согнала с места Его Мать и старца Иосифа и повела их в Египет.

Долго не имел на земле пристанища Авраам. Ни к чему не привязанный, свободный, как небесные тучи в стихотворении М.Ю. Лермонтова, этот праведник жил Богом и ходил перед Богом, будучи вечным странником.

Страннику нужен Бог. Странник не пускает в почву корни и не обрастает мхом, как лежащий на месте камень, но, как звезда, он находится в движении и тоскует по той тишине и покою, какие дарятся Духом Святым.

Вот и наша Родина, спустя уже скоро столетие после революционного 1917 года, не устает выталкивать за свои пределы волну за волной своих детей – эмигрантов первого, второго, третьего, четвертого поколений. Одних выгнали озверевшие строители всемирного счастья, других – голод и разруха, третьих – страх репрессий, четвертых – вынужденный плен. Потом пришла пора диссидентства, а вскоре за ней – развал страны и полное смятение в миллионах голов. Эта последняя волна эмиграции самая горькая. Она без всякой войны и идеологических преследований разрушила множество семей и рассеяла по миру тысячи, десятки тысяч наших людей, поехавших кто куда в поисках счастья, денег, куска хлеба, смысла жизни.

Может ли быть в этом печальном явлении хоть какая-нибудь польза? Может!

Люди, теряя все, становятся способными обрести Бога. А обретя Бога, становятся способными вновь обрести все: смысл жизни, радость, друзей, Родину. Так Иов, потерявший все, был испытан и получил обратно то, что ранее утратил. Так и наш соотечественник, оказавшись под жарким солнцем другого континента или под яркими звездами другого полушария, начинает по-новому или даже впервые любить свою землю, интересоваться ее историей, вникать в ее веру.

Рассеяние – не только русская беда. Костлявая рука истории сеяла по ветру не один народ. Но всякий раз это были разные посевы. По степени человеческого горя они похожи или одинаковы. Но по степени влияния на жизнь мира – различны. Если рассеянный народ хранит в своей душе нечто далеко превосходящее этнографический материал, если в душе народа есть нечто всемирно-ценное, то его рассеяние несет миру благо посреди самих несчастий.

Если русские чем и богаты, то только Православием. До революции Православие могло казаться культурным придатком народной души, опорой царизма и привычной стихией. После революции вынужденные эмигранты первой волны ощутили в странах изгнания, что они обладают великой силой и огромным богатством. По-разному религиозные «во время оно», эти беженцы стали организовывать приходы везде, куда ни забросила их судьба. А вместе с приходами – газеты, фонды взаимопомощи, пастырские курсы и прочее. Они не спились, не деградировали, не растворились в иноязычном море, владея многими языками. Они сохранили Русь в изгнании и познакомили мир с Православием.

Уже было сказано, что нынешние, последние волны эмиграции самые печальные. Печальны они также и потому, что, покидая Родину, нынешние эмигранты никакой особой культуры и традиции с собой не уносят. Только тоску и боль, смущение и смятение уносят они. Все остальное приходится открывать и приобретать в новой земле и под чужим небом.

Великая тоска (вечный спутник любого мигранта) заставляет наших людей искать Бога. Так получается, что вдали от Родины, среди пальм, а не березок, нынешний искатель счастья находит молитву, Евангелие, икону Богоматери и воскресную службу в одном из бедных и зарождающихся приходов. И эта находка, быть может, и есть то самое, для чего человек покинул Родину. Живи он там, Церковь была бы для него облеплена ярлыками расхожих предрассудков и отгорожена забором привычности. Родную Мать в Церкви легче узнать среди скорбей и вдалеке от привычного быта.

И еще одну пользу усматривает око в положении изгнанника. Изгнанник вольный или невольный учится во всех людях видеть братьев. Дома мы ослеплены национальной гордыней или просто бытовой спесью. Мы дома ограниченны. По крайней мере, так бывает часто. За рубежом мы в людях узнаем людей. Мы пользуемся гостеприимством туземцев, принимаем их любовь и участие в нашей судьбе. Мы видим вблизи их жизнь со своей спецификой и неизбежными тяжестями. Общечеловеческая драма, одетая в местные одежды, бросается нам в глаза. Наша мысль и чувство вырастают до всечеловечности. И если кто-то при нас со временем унизит человека другого цвета кожи, другой культуры, мы восстанем против этой узости и мелкой спеси, потому что мы уже разглядели брата в бывшем чужаке. Это наша беда так нас смирила и научила уму-разуму.

В наши храмы за пределами Родины ходят жители всех стран, среди которых живут наши люди. Это естественная и ненавязчивая форма миссии. Ф.М. Достоевский говорил, что «русский человек без Православия – дрянь». Он имел право на такие слова. Зато с Православием русский человек если и не сразу Серафим Саровский, то хотя бы келейник его. Русский человек в святоотеческом Православии мягок и глубок, задумчив и отзывчив. Его нельзя не полюбить, и веру его не полюбить нельзя. Поэтому приходят и будут больше приходить, если мы будем самими собой, в наши зарубежные храмы гостеприимные туземцы на всех континентах. И мы будем вставлять ради них в службы молитвы и чтения на местных языках. Мы будем проповедовать им, крестить и венчать их, будем причащать их. Мы сможем принести свежее дыхание апостольской веры в новые земли, туда, куда еще сотни лет не добрались бы наши миссионеры. Это уже есть, и это уже чудо!

Поэтому за каждой частной бедой и отдельной историей нам предлагается ныне увидеть Божий Промысл, неусыпно и неустанно действующий в мире. Одна из граней этого Промысла заключается в том, что русский человек, живущий вдали от Родины, призван к тому, чтобы открыть для себя впервые или заново сокровище веры, хранимое святой соборной и апостольской Церковью. Открыв это сокровище, он не удержит его в себе, но, в силу широты и простоты душевной, поделится этим сокровищем со всеми нуждающимися, и это будет похоже на огонь малой свечи, от которой зажгутся миллионы новых лампадок.