Лики Афона

Части 1, 2

О змеях

Зимой змей на Афоне нет, а весной, начиная с апреля, они все вылезают из своих дыр. Пока солнце ещё не такое сильное, и земля холодна, они греются на тропинках. А уж летом, когда потеплеет, уползают в лес. Ты натыкаешься на них каждые десять-пятнадцать шагов. Встречаются и гадюки. Вначале я испытывал перед ними животный страх, но быстро привык и спокойно перешагивал через них. Гадюку легко узнать: она большая, серая, клетчатая, на голове имеет «рожок». Она может прыгнуть на несколько метров. Гораздо опаснее маленькие зелёно-синие змейки. Их по-гречески называют «триавимата» (досл. «три шага» – А.Н.), столько шагов сделаешь после укуса, и тебе конец. Но и к ним привыкаешь. Они на самом деле не такие агрессивные, нападают только, когда сами испытывают страх.

Монах очищает сад от камней. Фото: Трейвис Дав / National Geographic

Рядышком с Симеоном жил диакон то ли из богатой деревни, то ли из богатой семьи, но его келья была вся завалена вещами. Симеон ему часто помогал, когда тот болел, приносил пищу. И диакон просил: «Когда я умру, забери всё себе. Раздай, кому хочешь». Диакон умер, его похоронили. Прошло несколько дней, и Симеон пошел посмотреть: что за одежда, что за предметы, которые диакон велел ему забрать? Пришёл в комнату, загрузил два мешка на плечи и пошёл. Не прошёл и пятидесяти метров, как вокруг него зашипели зелёные змеи с рубиновыми глазами. Симеон спохватился, повернул назад: «Первый раз я пришёл в эту келью и не зашел в церковь, не зажёг лампады, а сразу кинулся к тряпкам!» Он вернулся в храм, помолился, покадил и тогда уже забрал мешки и ушёл восвояси.

Зимой помогал я Симеону в огороде. Поднимаем камень, а там гадюка с «рожком» лежит. И спит: зимний сон. Симеон: «Что же делать? Если камень назад положим, можно её задавить. Никогда не положишь камень точно так, как он лежал. А если так оставить, погибнет от холода». Взял Симеон змею, положил её в карман пальто, пока она немножко не согрелась. Потом зашевелилась и уползла. Ещё птички у него гнездились. Снаружи возле дома стоял стол, с вилками и ложками. Его ящик всегда был немного приоткрыт. В один прекрасный момент Симеон обнаружил, что там птичка сидит на яйцах. Он дождался, чтобы маленькие подросли, а до того к ящику не подходил и приборами не пользовался.

О тюленях и дельфинах

Под Карулями есть пещера. В ней живет большой тюлень. По вечерам слышно его фырканье. Впервые я его увидел, когда грешным делом пошёл купаться. Плаваю я за скалой и вдруг почти что нос к носу встречаю громаднейшее чудовище, в три раза больше меня, двести пятьдесят кило. Посмотрел он на меня своими круглыми глазками, и мы разошлись. Но такая в нем радость, в этом тюлене, когда он с фырканьем прыгает в море по вечерам, незабываемая!

Однажды зимой старик на лодке приплыл к Карулям и бросил якорь в двухстах-трехстах метрах от берега. Его быстро заприметили дельфины и стали плавать вокруг лодки, выпрыгивать из моря. На лодке, кроме старика, была собачка. Она выходила, лаяла на дельфинов, что возбуждало их ещё больше, дельфинов собиралось всё больше и больше. Этот спектакль любви между стариком, собакой и дельфинами длился пару дней. у

Дельфины

Живя на Афоне, я заметил, и мне это показалось символичным, что очень часто три дельфина плавали вместе. И я говорил себе: это не может быть случайностью! Природа сама нам показывает, где мы и какая существует связь между нами и творениями мира.

О кошках

Есть на Афоне монах, который заботится о кошках. Все считают (в Греции, по крайней мере, и в Сербии), что домашнее животное должно служить. Кошка – ловить мышей, собака – сторожить. У нас в Каракальском монастыре было 30–40 кошек. Большинство монахов отдавало им остатки трапезы, которые монахам второй раз подать было уже невозможно. А отец Ириней, иеромонах, раньше живший в Эссексе у старца Софрония, наполовину русский, вот он вёл себя не по-гречески. Он собирал хлебные мелкие куски, макароны, картошку, овощи, смешивал их с остатками рыбы в одну массу, чтобы было повкуснее, и отдавал кошкам. Кошки видели его издали, и где бы он ни был – следовали за ним. Он и меня ввёл в «кошачье дело». Так что я поступал так же, как он. И все время получал за это замечания (мне, послушнику, их было делать легче, чем иеромонаху). Летом, когда я заходил в церковь, то в открытые двери за мной вбегали пять-шесть кошек. Вот уж искушение! Мне строго-настрого наказали следить за своим поведением и за тем, чтобы кошки не лезли за мною в церковь.

Фото: Трейвис Дав / National Geographic

О лисах и ласках

Однажды утром, после литургии в Симонопетре я с балкона смотрел в сторону моря. Там есть место (совсем недалеко от монастыря), куда выбрасывают съестные остатки из кухни. Вижу: снизу подбирается лиса. А сверху, с двух сторон, независимо друг от друга, два кота. Лиса подошла первая, начала кушать. За ней подошли коты, которые гораздо меньше её по размеру. Но они были вдвоём, скооперировались, выгнули спины гребнем, и лиса стала ретироваться. Скалы там обрывистые, ей пришлось маневрировать. Лиса ушла. Коты победили. А так, когда один на одного, лиса может кота и утащить. Это на Афоне часто случается.

Шакалы не особо опасны, но когда зимой их много, могут напасть на человека. А летом есть другая пища, и они не осмеливаются. Еще есть кабаны. Мне много раз приходилось на тропинках встречать их (их узнаешь по свиному запаху). Как-то передо мною в нескольких метрах пробежали маленькие полосатые поросята – я немножко испугался. Свинья не трогает человека, но когда сопровождает малышей, пойдёт и в атаку. Но, слава Богу, обошлось.

Ласка ест ягоды. Фото: Манфред Данеггер / PhotoShot.Com

Когда я был послушником в Каракале, в тот год с февраля по ноябрь не было дождей. Стояла страшная засуха. Иссякли все источники земные. Вода оставалась лишь в глубинных прожилках, откуда стекала в цистерну, стоящую при входе в монастырь. Туда по вечерам, когда монастырские ворота закрывались, приходили дикие лошади. Когда-то эти лошади работали на Афоне у угольщиков на очень тяжёлых работах – волокли деревья. Но угольщики, достаточно заработав, бросили работу, бросили и лошадей. Так лошади одичали и очень опасались, чтобы их кто-то не поймал. Но из-за засухи уже в начале июля они стали приходить к нам и пили воду. Иногда мы после монастырских послушаний выходили пособирать лечебные травки, возвращаемся – а лошади уже там. Они настолько жаждали, что перестали нас бояться. И это такая радость: когда доверие животного возобновляется к человеку!

Я тут вспоминаю рассказ моего духовника (он был близок к старцу Паисию). Один неглубокий журналист пришёл и у старца Паисия спрашивает, есть ли Бог? Старец Паисий тут зовет: «Иеремия, иди сюда». Из какой-то щели появляется змея, и старец Паисий ее спрашивает: «Иеремия, он хочет знать: есть ли Бог?» Иеремия ответил: «Есть». «Ну, хорошо, иди теперь».

(Продолжение следует)